Введение

Антикоррупционная политика в РФ является самостоятельным видом государственной политики, будучи при этом реализуемой различными социальными акторами. Самостоятельный характер политике придает ее обязательность в деятельности всех органов публичного управления и подведомственных им организаций и учреждений, ее «сквозные» качества (возможность влиять на прочие виды государственной политики и сферы государственного управления), наличие системы уполномоченных органов по противодействию коррупции в системе органов публичной власти, обширная нормативно-правовая основа ее реализации и пр.

В то же самое время как и основной объект воздействия – коррупция – антикоррупционная политика эволюционирует, трансформируется, поскольку оказывается детерминированной «актуализировавшимися и вновь возникающими угрозами, а равно регулярно модернизирующимися формами коррупционных проявлений» [20, 37]. В эпоху цифровой трансформации общества появляются новые инструменты, такие как электронные системы мониторинга, цифровые платформы для обеспечения прозрачности и отчетности, а также аналитические инструменты для выявления потенциальных коррупционных схем, открывающие широкие возможности для более эффективной борьбы с коррупцией. Это подтверждается интересом исследователей и практиков к новым технологиям и инструментам в противодействии коррупции на разных уровнях публичного управления [15; 14; 12; 21; 8 и др.].

Антикоррупционная политика на уровне субъекта РФ играет важную роль в обеспечении стабильности и развития региона, а учет территориальных особенностей и вызовов повышает эффективность ее реализации. При этом реализация государственной политики в сфере противодействие коррупции требует от региональных властей при поддержке населения формирования системного подхода к предупреждению и борьбе с коррупцией как на государственном, так и на муниципальном уровнях [4]. Цель настоящей статьи - изучить основные управленческие практики реализации региональной антикоррупционной политики в РФ в современных условиях.

В РФ антикоррупционная политика или политика в сфере противодействия коррупции реализуется на системной основе и включает в себя 3 основных направления: профилактика коррупции, борьба с коррупцией, минимизация последствий коррупции[1]. Определение противодействия коррупции, содержащееся в Федеральном законе №273, представляет собой комплексный подход, охватывающий не только борьбу с уже возникшими коррупционными проявлениями, но и активное предотвращение и устранение коррупционных практик. Оно подчеркивает необходимость совместных усилий со стороны государственных органов, общественных институтов и граждан для эффективного противодействия этому явлению.

В научной литературе определения «антикоррупционной политики» встречаются достаточно часто, при этом понятия «деятельность» и «политика» могут выступать синонимами или тождественными понятиями [16, 125]. Чаще всего антикоррупционная политика определяется через деятельность органов публичной власти и управления, направленную на защиту законных прав и интересов граждан от коррупционных проявлений.

По мнению Г. Н. Горшенкова, антикоррупционная политика – это мировоззрение, которое напрямую отражает оценку пораженности государства коррупционной преступностью [3, 5].

Основная цель, к достижению которой стремятся субъекты реализации антикоррупционной политики – уменьшение количества коррупционных проявлений (их минимизация или полное прекращение), а также предоставление всем гражданам права на защиту от нарушений их прав и интересов, которые связанных с коррупционными правонарушениями. Достичь эту цель можно, если регулярно проводить анализ реализуемой политики с оценкой ее результатов; беспрепятственно освещать любые факты коррупции в средствах массовой информации; компенсировать вред, причиненный коррупционным преступлением; неукоснительная и непротиворечивая реализация принципа неотвратимости наказания за любое коррупционное деяние; действенные превентивные меры антикоррупционного характера; недопущение подкупа публичных лиц и граждан при проведении выборов либо референдума [1, 61].

Сорокин Р.С. выделяет три уровня в антикоррупционной политике: концептуальный уровень, законодательный уровень, правоприменительный уровень [18]. Концептуальный уровень заключается в поиске и формировании наиболее эффективной теоретической модели реализации государственной антикоррупционной политики. Законодательный уровень заключается в первую очередь в правотворческой деятельности в сфере борьбы с коррупцией, а правоприменительный – непосредственно в применении существующих норм различных отраслей права в области предотвращения и противодействия коррупции.

Для повышения эффективности реализации антикоррупционной политики в механизм государственного управления было внесено множество изменений. Так, например, долгосрочным инструментом противодействия коррупции стала реализация государственного управления по принципу «одного окна», что привело к появлению «Единого портала государственных и муниципальных услуг» (цифровой платформы ЕПГМУ) и многофункциональных центров (МФЦ). Кабытов Н.П. отмечает, что организация предоставления муниципальных и государственных услуг посредством МФЦ фактически означает их перевод «на новые рельсы», при котором интерес в сохранении коррупциогенных факторов, связанных с организацией приема заявителей, значительно сокращается, ввиду вышеуказанной деперсонализации взаимодействия [7].

Борьба с коррупцией ведется как в реальном мире, так и в виртуальном пространстве с использованием как традиционных, так и инновационных коммуникационных технологий [26]. Это прежде всего, следование принципу информационной открытости и прозрачности при реализации антикоррупционной политики. Сегодня этому способствуют такие информационные ресурсы, как официальные сайты органов публичной власти, официальные страницы органов публичной власти в социальных сетях (так называемые госпаблики). Сегодня, учитывая особенности информационного общества и вовлеченность жителей в коммуникацию в сети интернет, целесообразным представляется активное использование этой технологии для информирования граждан о мерах противодействия коррупции. Форматом информационного продвижения антикоррупционной направленности могут стать стикеры, инфографика, блогерство и страницы в социальных сетях, диджитал-продвижение, социальные акции с сувенирной продукцией, челленджи, кейсы, сторителлинг, конкурсы и пр.

Важной инновационной технологией, непосредственно связанной с противодействием коррупции является внедренная Указом Президента РФ система «Посейдон»[2]. Координатором системы является Администрация Президента РФ, её оператор – Федеральная служба охраны, а оказанием методической помощи и соответствующих рекомендаций занимается Министерство труда и социальной защиты РФ. Система «Посейдон» работает одновременно с несколькими базами данных (база ФНС, база Росфинмониторинга, Росимущества, а также информация из соцсетей), которые объединены в одно целое. Данная система способствует созданию определенного цифрового портрета проверяемого человека, позволяет определить наличие у него возможного пересечения интересов, а также взаимодействий с людьми, за которыми могут быть скрыты коррупционные отношения.

В мире растет использование и таких технологий, как блокчейн в сфере реализации противодействия коррупции [10; 11]. Однако на сегодняшний день применение этих практик считается уникальным и экспериментальным, поскольку отсутствует соответствующее правовое регулирование и надежное ПО. Основная сложностью в использовании блокчейн-технологии в сфере противодействия коррупции, лежащей в правовой плоскости, является и то, что сама эта технология может быть использована в различного рода криминальных, коррупционных и мошеннических схемах [6, 72].

Сегодня антикоррупционная деятельность на уровне субъектов — это комплексное самостоятельное направление государственной региональной политики. РФ – одно из крупнейших федеративных государств, в рамках которого значение, влияние и результативность деятельности ответственных субъектов противодействия коррупции регионального уровня неоднородна. Регионы стремительно набирают опыт, выявляют свои критические зоны, коррупционные ловушки. В этом смысле обобщение этого опыта, экстраполяция полученных результатов является научной задачей с серьезной перспективой на будущее [25, 80]. Это же верно и в отношении изучения антикоррупционной политики в прочих федеративных и объединенных государствах (например, Европейский союз) [24; 23].

Некоторые авторы уверены, что особенности региональной политики противодействия коррупции определяются региональными особенностями самой коррупции, а не только региона [5].

Скибин С.А. предлагает выделять модели реализации антикоррупционной политики в зависимости от уровня социально-экономического развития субъекта РФ: модель «гражданин – чиновник» (дотационный регион), модель «бизнес – чиновник» (регион с благоприятным экономическим климатом). Для дотационных регионов характерны коррупционные проявления в социально ориентированных сферах, для регионов с развитой экономикой – в области госзакупок и конфликта интересов [17, 40].

Отметим, что в каждом субъекте РФ создана собственная нормативно-правовая основа противодействия коррупции, дополняющая федеральное законодательство. Например, на уровне стратегических программных документов: субъекты РФ принимают «либо программы противодействия коррупции (34 % субъектов), либо планы мероприятий (66% субъектов) по противодействию коррупции» [19]. На самом деле, даже разница в типах документов стратегического планирования существенно влияет на особенности реализации антикоррупционной политики в субъектах РФ, тк программа является комплексным сложным актом в противовес плану, обычно содержащему перечень мероприятий антикоррупционного характера. Принимаются и утверждаются эти нормативно-правовые документы также разными субъектами права: указами и постановлениями высшего должностного лица субъекта РФ, постановлениями и / или распоряжениями правительства, администрации или специализированными органами субъекта РФ [9, 37].

При разработке и реализации региональной антикоррупционной политики важно учитывать и роль региональных элит, от которых напрямую зависит ее результативность, так как именно они являются базовыми региональными акторами [22, 250], их политический «вес», репутация и паблисити.

В реализации антикоррупционной политики важно постоянно совершенствовать механизмы общественного и парламентского контроля, а также повышать роль различных институтов гражданского общества, в том числе и политических партий, и их последующего взаимодействия [2, 95]. Особенно это актуально на региональном и муниципальном уровнях. Необходимость участия общественности, институтов гражданского общества в эффективной системе борьбы с коррупцией в регионе очевидна. Они не только содействуют органам власти в реализации своих полномочий по противодействию коррупции, но также способствуют повышению активности участия граждан в борьбе с коррупцией, что является важным направлением, находящим отражение во многих региональных планах и стратегиях по реализации антикоррупционной политики. От развитости гражданского общества, активности граждан и качества деятельности общественных организаций зависит успех «профилактических» направлений реализации региональной антикоррупционной политики. 

Региональная политика противодействия коррупции также обладает характерными особенностями в зависимости от вхождения субъекта РФ в тот или иной федеральный округ. По мнению Черкасова К.В. и Пиптюка А.В. на эффективность противодействия коррупции в регионе оказывает влияние существующая сегодня определенная бессистемность размещения территориальных органов федеральных органов исполнительной власти [20, 36].

Методы и материалы

Для достижения целей исследования использовался, в первую очередь, метод анализа нормативно-правовой базы государственной антикоррупционной политики. Так, авторами были рассмотрены как основные документы федерального уровня (законы и подзаконные акты), так и региональные нормативные правовые акты (законы, указы, распоряжения, постановления). Анализ НПА проводился в соответствии с силой документа и ее его тематикой. Содержательно указанные НПА выступают базой для реализации антикоррупционной политики в российских регионах, а также фиксируют различия в подходах и инструментах ее реализации.

Эмпирической базой послужили данные, указанные в региональных планах и программах противодействия коррупции, данные исследований уровня коррупции, проводимых в соответствующих субъектах РФ, контент официальных сайтов органов публичной власти регионов, а также официальных страниц в социальных сетях.

В ходе исследования также применялся качественный метод – экспертные интервью. Всего было проведено 5 экспертных интервью с субъектами, участвующими в реализации антикоррупционной политики в Свердловской области. Экспертами выступили – члены общественного совета при ИОГВ и общественной палаты муниципального образования, руководитель региональной организации, в уставные цели которой входит противодействие коррупции, представитель Департамента противодействия коррупции Свердловской области, занимающий управленческую должность, представитель экспертной комиссии при Правительстве Свердловской области. Каждый эксперт имеет опыт участия в реализации антикоррупционной политики свыше 5 лет.

Результаты

Управление понимается авторами в классическом варианте как целенаправленное воздействие уполномоченных субъектов на объект. Цель управления в сфере реализации политики противодействия коррупции – минимизация проявления коррупционных отклонений, нарушении и преступлений. Цель эта может быть достигнута при помощи планирования, организации, координации, мотивации, контроля. В реализации региональной антикоррупционной политики огромное значение имеют все эти методы, однако в каждом регионе их имплементация происходит по-разному.

Рассмотрим некоторые модели реализации государственной политики в регионах в сфере борьбы с коррупцией на примере разных типов субъектов РФ (республики, области, края и автономного округа). В Республике Татарстан (далее – РТ) ещё в 2006 г. бы принят основной нормативно-правовой акт в области противодействия коррупции на уровне субъекта – Закон РТ «О противодействии коррупции в Республике Татарстан»[3]. В соответствии с данным законом, антикоррупционная политика в Республике осуществляется посредством реализации таких мер как: разработка программ по реализации антикоррупционной политики; антикоррупционная экспертиза, мониторинг, антикоррупционная пропаганда и образование, поддержка общественной деятельности в сфере противодействия коррупции, обеспечение публичности и информационной открытости государственных органов и органов местного самоуправления, а также правовая регламентация их деятельности в сфере борьбы с коррупцией.

Реализация указанных мер является ключевыми направлениями реализации антикоррупционной политики Республики Татарстан. Основные субъекты реализации антикоррупционной политики Республики Татарстан: Глава РТ (определяет направления политики, обеспечивает взаимодействие всех субъектов), Государственный Совет РТ (разработка НПА, осуществление контроля деятельности ОИГВ в пределах своих полномочий), Кабинет Министров РТ (координация деятельности по противодействию коррупции среди ИОГВ), Исполнительные органы государственной РТ (Осуществляют противодействие коррупции в пределах своих полномочий).

Для обеспечения согласованного взаимодействия субъектов антикоррупционной политики Республики Татарстан в процессе её реализации, был создан постоянно действующий координационный орган – Комиссия по координации работы по противодействию коррупции в Республике Татарстан (путем преобразования Совета при Президенте Республики Татарстан о противодействии коррупции преобразован, действующего с 2011 г.)[4]. В 2023 году было создано Управление Раиса Республики Татарстан по вопросам антикоррупционной политики[5] – специальный государственный орган по реализации антикоррупционной политики Республики Татарстан, являющийся структурный подразделением Администрации Раиса РТ. Управление обеспечивает деятельность Комиссии по координации работы по противодействию коррупции в Республики Татарстан, а также осуществляет подготовку материалов к заседаниям комиссии и контроль за исполнением принятых ей решений.

В РТ также создана Республиканская экспертная группа по вопросам противодействия коррупции[6], которая изучает проявления коррупции в Республике, анализирует деятельность органов власти по противодействию и вырабатывает предложения по совершенствованию этой деятельности. Практика любопытная, однако членами группы (утвержденными Главой РТ) являются действующие представители республиканских органов власти. Получается, это рабочая группа для усиления контроля за деятельностью внутри системы органов власти.

С 2011 года в РТ работает и практика проведения мониторинга эффективности деятельности органов публичной власти по реализации антикоррупционных мер, разработаны показатели, утвержден регламент проведения мониторинга. Результаты мониторинга регулярно публикуются на официальных сайтах органов публичной власти. С 2015 года по настоящее время в РТ действует Государственная программа «Реализация антикоррупционной политики Республики Татарстан на 2015-2025 годы» (в программу несколько раз вносились изменения в 2016, 2017, 2020, 2022 и 2024 годах). Программа утверждена Постановлением Кабинета Министров РТ и по состоянию на 2024 год относится к долгосрочным. Финансирование программы предусматривает выделение более 90 млн рублей из республиканского бюджета на весь срок реализации программы, то есть, в среднем, 9 млн рублей ежегодно.

Основным нормативно-правовым актом в сфере антикоррупционной политики в Краснодарском крае (далее - КК) является Закон Краснодарского края «О противодействии коррупции в Краснодарском крае»[7]. Комиссия по координации работы по противодействию коррупции в Краснодарском крае также появилась в 2015 году[8]. Обеспечивает деятельность данной Комиссии, а также осуществляет подготовку материалов к заседаниям комиссии и контроль за исполнением принятых ею решений, образованный орган – Управление контроля, профилактики коррупционных и иных правонарушений Администрации Краснодарского края[9].

В КК осуществляется несколько видов мониторинга: восприятия уровня коррупции с 2009 года, правоприменения нормативных правовых актов – с 2011 года, коррупционных рисков – с 2013 года. С 2008 года по настоящее время действует План противодействия коррупции[10]. В Плане прописаны основные регулярные мероприятия по противодействию коррупции, которые в обязательном порядке реализуются краевыми органами публичной власти, сроки и формы отчетности для них по выполнению этих мероприятий.

В 2015 году была принята государственная программа КК «Обеспечение безопасности населения», одной из подпрограмм которой является подпрограмма «Противодействие коррупции в Краснодарском крае», со сроком реализации до 2024 года. Показателем эффективности реализации указанной подпрограммы обозначен следующий показатель: «степень доверия к исполнительным органам государственной власти Краснодарского края со стороны населения (по данным социологического исследования)». В 2023 году этот показатель достиг 71,9 % опрошенных при плановом значении 65,5%. Проведение социологического исследования обошлось в 275,0 тыс. рублей.

Судя по результатам социологического исследования в КК уровень коррупции остался неизменным для 38,2 % респондентов, увеличился – для 18,7% респондентов, затруднились ответить – 31,3%[11]. Таким образом, для 56,9% опрошенных видимых позитивных изменений в состоянии коррупции не находится. При этом в подпрограмме выделено три целевых показателя, два из которых связаны с реализацией антикоррупционной экспертизы нормативно-правовых актов и их проектов, один – с обучением государственных гражданских служащих основам противодействия коррупции (390 человек до 2019 года). Вхождение программы по антикоррупционной политике в состав более комплексной программы с выделением всего 3 целевых показателей свидетельствует об отсутствии в крае приоритета п реализации этого типа политики.

Основным законом в сфере противодействия коррупции в Ханты-Мансийском автономном округе-Югре (далее - ХМАО-Югра) является Закон Ханты-Мансийского автономного округа – Югры «О мерах по противодействию коррупции в Ханты-Мансийском автономном округе – Югре»[12]. Как и в рассматриваемых выше регионах, в ХМАО-Югре создана Комиссия по координации работы по противодействию коррупции в ХМАО-Югре[13].

Отличительной особенностью институциональной организации системы противодействия коррупции в данном субъекте от предыдущих примеров можно назвать то, что функции по обеспечению деятельности Комиссии и контроля за исполнением принятых ею решений лежат не на структурном подразделении Администрации главы субъекта РФ, а на Управлении профилактики коррупционных и иных правонарушений, входящим в состав исполнительного органа власти субъекта РФ – Департамента государственной гражданской службы, кадровой политики и профилактики коррупции Ханты-Мансийского автономного округа – Югры[14]. Структурные изменения, в виде образования Департамента государственной гражданской службы, кадровой политики и профилактики коррупции и выделения его подразделения – Управления профилактики коррупционных и иных правонарушений, произошли в относительно недавно (2023 г.), то можно сделать вывод о том, в ХМАО активно проводятся структурные реформы с целью улучшения эффективности противодействия коррупции. Это свидетельствует о стремлении к более системному и комплексному подходу к борьбе с коррупцией в регионе, что отражает готовность и желание региональных властей адаптировать свою антикоррупционную политику в соответствии с современными вызовами и требованиями, а также с учетом территориальных особенностей.

В округе Распоряжением Губернатора принят План противодействия коррупции на 2021-2024 гг.[15]. План предусматривает обязательное включение представителей антикоррупционных НКО в действующие комиссии, проведение инновационных мероприятий для служащих и населения по просвещению и образованию в рамках противодействия коррупции, организацию конкурса на предоставление грантов Губернатора автономного округа на развитие гражданского общества и реализацию проектов в области культуры, искусства и креативных индустрий, в том числе по направлению формирования антикоррупционного поведения, конкурса научных и прикладных работ по антикоррупционному просвещению граждан и формированию нетерпимости к коррупционному поведению у государственных гражданских и муниципальных служащих в ХМАО – Югре, проведение регионального антикоррупционного диктанта и многое другое.

В округе также действует Общественный антикоррупционный договор, к которому присоединились органы публичной власти, подведомственные им организации и бизнес-сообщества, объединения предпринимателей для реализации антикоррупционной политики в округе.

В Ульяновской области (далее – УО) принят Закон Ульяновской области «О противодействии коррупции в Ульяновской области»[16], в соответствии с которым выделены основные субъекты проведения единой государственной политики Ульяновской области в области противодействия коррупции, а также обозначены их полномочия (Губернатор УО, Законодательное собрание УО, Правительство УО, ИОГВ УО). Комиссия по координации работы по противодействию коррупции в Ульяновской области, которая является постоянно действующим координационным органом при Губернаторе Ульяновской области была создана в 2015 году[17].

Обеспечение деятельности Комиссии, подготовку материалов к заседаниям Комиссии и контроль за исполнением принятых ею решений осуществляет созданный с целью проведения единой государственной политики в сфере борьбы с коррупцией в Ульяновской области орган - Управление по реализации единой государственной политики в области противодействия коррупции, профилактики коррупционных и иных правонарушений администрации Губернатора Ульяновской области. Руководит его деятельностью – начальник Управления – Уполномоченный по противодействию коррупции в Ульяновской области, который обеспечивает выполнение стоящих перед Управлением задач.

В УО был создан специальный информационный ресурс, посвященный противодействию коррупции в данном субъекте РФ - https://anticorrupt.ulgov.ru/. На данном ресурсе, помимо нормативно-правовых и отчетных документов, методических рекомендаций, сведений о доходах и прочих обязательных элементах, содержится рейтинг исполнительных органов государственной власти УО, который обновляется поквартально. В данном рейтинге оценка региональным ИОГВ дается по «принципу светофора», где зеленым цветом подсвечиваются ИОГВ, успешно реализующие политику, а красным – с низким уровнем организации антикоррупционной деятельности. По итогам 1 квартала 2024 года в зеленой зоне находятся 7 ИОГВ, в желтой – 13 ИОГВ, ни одного – в красной зоне[18].

Регулярно в УО проводятся конкурсы, вовлекающие в деятельность по противодействию коррупции институты гражданского общества – для журналистов на лучшее освещение материалов по противодействию коррупции, для экспертов/экспертных организаций на проведение антикоррупционной экспертизы и пр.

Таким образом, в УО управленческие практики содержат меньше контрольной составляющей, и в большей степени направлены во вне, адресованы и вовлекают население на участие в реализации антикоррупционной политике.

В УО скорректированная областная программа «Противодействие коррупции в Ульяновской области» была принята Постановлением Правительства УО[19]. Соисполнителями программы, помимо органов власти названы 3 НКО и несколько казенных учреждений. Срок реализации программы – 3 года (с 2022 по 2025 гг). Финансирование программы предусматривает выделение 3,92 млн рублей на весь срок реализации программы, то есть, в среднем 1,3 млн рублей ежегодно.

Самые распространенные виды субъектов РФ в России – области. Поэтому рассмотрим более подробно реализацию антикоррупционной политике на материалах еще одного субъекта РФ – Свердловской области.

В Свердловской области (далее – СО) основной нормативно-правовой акт в области противодействия коррупции – Областной закон «О противодействии коррупции в Свердловской области» № 2-ОЗ  - был принят в 2009 г.[20] [Закон Свердловской области от 20.02.2009 …web]. Областной закон о противодействии коррупции содержит перечень основных субъектов реализации антикоррупционной политики в регионе, а также их основные полномочия. В регионе также действует Комиссия по координации работы по противодействию коррупции в Свердловской области, в составе которой образованы 3 рабочие группы: 

• рабочая группа по рассмотрению вопросов, которые касаются соблюдения требований к должностному поведению лиц, замещающих государственные должности, а также урегулирования конфликта интересов;
• рабочая группа по рассмотрению отдельных вопросов, связанных с профилактикой коррупции в муниципальных образованиях;
• рабочая группа по взаимодействию с институтами гражданского общества.

Обеспечивает деятельность Комиссии, а также осуществляет подготовку материалов к заседаниям и контроль за исполнением принятых ей решений Департамент противодействия коррупции Свердловской области[21]. Департамент является исполнительным органом государственной власти Свердловской области, который реализует государственную политику Свердловской области в сфере противодействия коррупции, находится в непосредственном подчинении Губернатора Свердловской области.

Помимо указанных традиционных и обязательных субъектов реализации политики противодействия коррупции, в реализации антикоррупционной политики субъектах РФ принимают участие территориальные управления федеральных органов государственной власти, а также в пределах своих полномочий государственные и муниципальные организации, различные общественные объединения, некоммерческие организации и некоторые коммерческие организации в пределах своих полномочий. 

На примере Свердловской области это Прокуратура Свердловской области, Счетная палата Свердловской области, Управление Федеральной антимонопольной службы по Свердловской области, Управление МВД России по Свердловской области, Управление ФСБ России по Свердловской области. Расследование преступлений, связанных с коррупцией, на территории Свердловской области занимаются: Управление МВД России по Свердловской области, Управление ФСБ России по Свердловской области, а также Следственное управление СК России по Свердловской области.

В Свердловской области Минюстом России зарегистрирована 21 некоммерческая организация, уставные цели которой предусматривают участие в мероприятиях по профилактике и противодействию коррупции, среди которых 16 – регионального уровня, 1 – муниципального уровня, остальные – межрегиональные.

На конец 2023 г. Свердловской области зарегистрированы 24 независимых эксперта, участвующих в осуществлении антикоррупционной экспертизы нормативно-правовых актов и их проектов: 22 физических и 2 юридических лица. В 2023 г. независимыми экспертами подготовлено 228 заключений, что в 1,8 раза больше, чем годом ранее.

Помимо этого, активными участниками реализации антикоррупционной политики выступают субъекты общественного контроля: общественная Палата Свердловской области, Общественный совет при Законодательном собрании СО, Общественные советы при ИОГВ СО, общественные палаты/советы муниципальных образований СО (всего 73 субъекта). При инициативе и активном участии в Свердловской области ежегодно (с 2015 года) проводится Антикоррупционный Форум Свердловской области. Его цель — популяризация антикоррупционных стандартов поведения, обмен опытом по профилактике антикоррупционных правонарушений.

Информация о деятельности органов публичной власти по противодействию коррупции, а также иных материалов антикоррупционной направленности размещается на официальных сайтах органов власти и на официальных страницах в социальных сетях «ВКонтакте» и «Одноклассники».

В Свердловской области за 2023 год на официальных страницах в социальных сетях органов публичной власти было размещено в среднем 3 публикации. Распределение количества опубликованных материалов антикоррупционной направленности за период 2023 года можно увидеть на рисунке 1.

Рис. 1 - Количество публикаций материалов антикоррупционной направленности за 2023 г. в официальных страницах органов публичной власти Свердловской области в социальных сетях[22]

Fig. 1 Number of publications of anti-corruption materials for 2023 on the official pages of the public authorities of the Sverdlovsk region in social networks

Как видно из рисунка 1 более 6 записей данной тематике за год было размещено только в 16 % официальных страниц. Если это страницы муниципалитетов, то - преимущественно крупных муниципальных образований, таких как Екатеринбург, Каменск-Уральский, Нижний Тагил и т. д. Если это страницы региональных ИОГВ СО – то преимущественно те, которые непосредственно взаимодействуют с целевой аудиторией и имеют значительное количество подписчиков – Министерство образования и молодежной политики СО, Министерство физической культуры и спорта СО и пр. В расчет не принимались публикации на официальной странице Департамента противодействия коррупции СО.

Большая часть размещаемых в официальных страницах материалов антикоррупционной тематики имеет низкий уровень просмотров, комментариев и лайков, то есть низкий уровень вовлеченности подписчиков. На многих страницах муниципальных образований размещение материалов антикоррупционной направленности ограничивается только ссылками на записи с официальной страницы Департамента противодействия коррупции Свердловской области о проведении различных региональных мероприятиях и конкурсах. Стоит отметить также небольшую долю видеозаписей в общей массе материалов антикоррупционной направленности, что также не способствует реализации профилактического направления противодействия коррупции. На сегодняшний день одним из наиболее востребованных форматов подачи информации в социальных сетях являются именно короткие видео.

Число проведенных просветительских мероприятий только Департаментом противодействия коррупции Свердловской области за последние 6 лет выросло почти в 30 раз (в 2018 г. – 2, в 2023 г. – 59). Можно выделить масштабный конкурс для молодежи – «Честные люди – сила Урала!», комплекс мероприятий «Антикоррупционный десант», в рамках которого специалисты Департамента выезжают в различные муниципальные образования для проведения семинаров-практикумов для муниципальных служащих, сотрудников государственных и муниципальных учреждений, руководителей и ответственных за профилактику коррупции образовательных учреждений, общественных палат муниципальных образований.

Периодическое исследование состояния коррупции и эффективности принимаемых мер по ее предупреждению (антикоррупционный мониторинг) реализуется как изучение общественного мнения о состоянии коррупции в Свердловской области. Исследование проводится ежегодно, его результаты размещаются на официальном сайте Департамента, а также включаются в ежегодный доклад Губернатора Свердловской области.

На текущий момент опубликованы результаты социологических исследований в целях оценки уровня коррупции в Свердловской области, проведенных в 2023 г. по указанной методике, в динамике изменений ситуации по сравнению с 2022 г.[23]

Проанализировав результаты исследований, можно сделать некоторые выводы: необходимо сделать некоторые выводы по исследованию

• доля респондентов, попадавших в коррупционную ситуацию при взаимодействии с представителями власти, сократилась по сравнению с 2022 г. на 0,8 %; стоит отметить данные важные изменения
• среди опрошенных чаще всего бытовая коррупционная ситуация возникала при поступлении и обслуживании в дошкольных учреждениях (18,55). 14,8 % респондентов сталкивались с бытовой коррупцией при оформлении прав на социальные выплаты;
• в 2023 г. по сравнению с 2022 г. (63,4 %) уровень осведомленности населения принимаемых органами власти мерах по противодействию коррупции увеличился на 3,3 %; осведомленность
• в 2023 г. по сравнению с 2022 г. (42,1 %) на 11 % увеличилось количество тех, кто осуждает взяткодателей и взяткополучателей;
• в 2023 г. (26,3 %) по сравнению с 2022 г. (33,3 %) на 7 % снизилось количество лиц, которые потенциально готовы дать взятку.

В целом, динамика изменений в Свердловской области в 2023 г. демонстрирует определенную результативность реализации антикоррупционной политики. В 2019 году в Свердловской области была принята государственная программа «Противодействие коррупции в Свердловской области до 2027 года». Срок реализации программы – среднесрочный, 8 лет. На весь срок реализации госпрограммы выделяется финансирование в объеме 686,149 млн рублей, то есть, в среднем 85,5 млн рублей ежегодно. Целевыми показателями госпрограммы являются индикаторы «деловой» и «бытовой» коррупции, уровень обеспеченности государственных гражданских служащих АРМ, размещение информации о заседаниях комиссий по соблюдению требований к служебному поведению и урегулированию конфликта интересов в интернет и пр. Помимо госпрограммы, в субъекте РФ регулярно (1 раз в 2 года) принимается Концепция взаимодействия органов государственной власти Свердловской области, органов местного самоуправления муниципальных образований, расположенных на территории Свердловской области, в сфере противодействия коррупции, призванная выстроить межсекторные основы для реализации антикоррупционной политики. С 2015 года в области принимается Программа совместных действий институтов гражданского общества в сфере противодействия коррупции на территории Свердловской области «Общество против коррупции», в том числе определяющая основные мероприятия, направленные на конструктивное сотрудничество институтов гражданского общества с органами государственной власти Свердловской области и органами местного самоуправления муниципальных образований, расположенных на территории Свердловской области, по противодействию коррупции.

Для оценки реализуемых управленческих практик было проведено 5 экспертных интервью с теми лицами, которые реализуют антикоррупционную политику в Свердловской области.Эксперты отмечают, что в Свердловской области на сегодняшний день сложилась определенная система взаимодействия органов государственной власти, местного самоуправления и общественности в реализации антикоррупционной политики.

Представитель Департамента противодействия коррупции отметил некоторые региональные особенности реализуемой в субъекте РФ политики – «не так давно было установлена обязанность лиц, замещающих муниципальные должности, сообщать о фактах склонения к совершению антикоррупционных правонарушений, что принято далеко не во всех субъектах РФ».

Эксперт от общественной организации выразил мнение, что участие в программе совместных действий «Общество против коррупции», которая действует в Свердловской области продолжительное время, приносит свои плоды в виде «активной молодежи, участвующей в различных мероприятиях, стремящейся искоренить коррупции в своем поколении».

Член экспертной комиссии обозначил некоторые проблемы, возникающие при реализации антикоррупционной экспертизы нормативно-правовых актов и их проектов: «Поскольку количество аккредитованных Минюстом экспертов на проведение независимой экспертизы правовых актов сильно ограничено, очевидна проблема с большой нагрузкой на каждого эксперта. Помимо этого, стоит учесть, что данная деятельность осуществляется ими на безвозмездной основе»

Представители субъектов общественного контроля отметили, что, к сожалению, коррупция – явление «живое», оно «адаптируется и мимикрирует под потребности времени и общества. Для адекватного противостояния этой проблеме необходима полная информированность и вовлеченность населения, а с этим пока у нас не все так хорошо».

Обсуждение

Как справедливо отмечают исследователи, характер самой коррупции отличается в регионах-донорах и в регионах-реципиентах (с экономической позиции). Лидирующие места субъекта РФ в различных общефедеральных рейтингах - требуют от него более активных и инновационных решений в сфере противодействия коррупции. Однако результативность реализуемых управленческих практик может оказаться невысокой за счет одних и тех же причин.

Во-первых, планирование реализации антикоррупционной политики в каждом субъекте РФ происходит по-разному. Однако «некачественный» подход к планированию (отсутствие необходимых ресурсов, неучет данных антикоррупционного мониторинга и прочих показателей социально-экономического прогнозирования развития региона, слишком подробная, излишняя или, наоборот, слишком широкая постановка задач, отсутствие координации планирования на горизонтальном и вертикальном уровнях и пр) зачастую приводит к одинаковым результатам в любом регионе – слабому воздействию на коррупцию. Выделяемые бюджетные средства на реализацию, масштабность реализуемых практик, долгосрочность принимаемых мер – имеет сильные отличия в антикоррупционной региональной политике субъектов РФ.

Во-вторых, хоть реализация антикоррупционной политики идет с участием институтов гражданского общества, но без должного уровня освещения этого участия и результатов совместных усилий. Получается отсутствует обратная связь от населения по результатам реализации политики, т.е. население получает информацию о противодействии коррупции преимущественно из СМИ, с фокусом внимания на коррупционных арестах и скандалах, а не об эффективности работы по противодействию.

В-третьих, несмотря на участие общественных акторов, в основной массе антикоррупционные действия в субъекте РФ реализуются органами публичной власти и подведомственными учреждениями. При этом коррупция, как объект воздействия, в том числе существует внутри системы органов публичной власти, что позволяет говорить о том, что субъект и объект управленческого воздействия в некотором роде тождественны [9, 43]. А при слабом общественном контроле это приводит в лучшем случае к отсутствию значимых результатов.

Заключение

Управленческие практики в сфере реализации региональной антикоррупционной политики важны для систематизации и последующего анализа существующего регионального опыта. В силу различий по организации системы публичной власти в регионе, различным статусам и количеству муниципальных образований, расположенных на территории субъекта РФ, социально-экономическим, политическим, культурным и прочим факторам реализации антикоррупционной политики в субъектах РФ также различна.

В тоже самое время, важно отбирать и фиксировать наиболее успешные практики с целью последующего масштабирования и распространения в другие регионы со схожей ситуацией. Для этого возможно составление общей базы данных подобных практик с доступной «витриной» в сети интернет.

Важнейшим аспектом реализации региональной антикоррупционной политики выступает ее открытость и результативность, понятная гражданам и распространяемая субъектами реализации политики по востребованным населением каналам. Причем результативность не может выражаться «бюрократическим», административным языком, следует доносить ее до населения понятными непротиворечивыми фразами. Каналами такого обмена итогами реализации политики могут служить не только официальные страницы органов публичной власти, некоммерческих организаций и активистов в социальных сетях, но и мероприятия, и личные встречи как с гражданами, так и с представителями медиасферы (журналисты и блогеры).

Конфликт интересов: Авторы заявили об отсутствии потенциальных конфликтов интересов в отношении исследования, авторства и / или публикации данной статьи.

Conflict of interests: The authors declared no potential conflicts of interests regarding the research, authorship, and / or publication of this article.

Критерии авторства: Банных Г.А. – концептуализация, анализ НПА, выбор методологии, курирование данных, администрирование, редактирование. Паливода И.Р. - исследование, сбор данных, подготовка черновика, формальный анализ, визуализация.

Contribution: Bannykh G.A. - conceptualization, analysis of the legislative, choice of methodology, data management, administration, editing. Palivoda I.R. - research, data collection, draft preparation, formal analysis, visualization

1. Cherkasov K. V., Piptyuk A. V. Interregional anti-corruption program: To the issue of systematization of anti-corruption activities at the federal district level. Mariiskii iuridicheskii vestnik, 2020, (1-2): 36–38. (In Russ.) https://elibrary.ru/aycxlv

2. Rybkina M. V. Improving anti-corruption mechanisms in the digital society. The development of modern science and education: innovations in teaching, learning, and research: Proc. Intern. Sci.-Prac. Conf., Arkhangelsk, 19 Jan – 15 Apr 2024. Arkhangelsk: Institut of management, 2024, 66–70. (In Russ.) https://elibrary.ru/hyutxg

3. Protopopova I. N. Digitalization as a factor of anti-corruption. Government, society, and business in the context of digitalization: Proc. All-Russian Sci.-Prac. Conf., Saratov, 13 Fev 2020. Saratov: Volga Region Institute of Management (RANEPA), 2020, 52–53. (In Russ.) https://elibrary.ru/vuowwo

4. Meniailo D. V., Barsova E. R. Information technologies in the field of anti-corruption. Information technologies in the activities of internal affairs bodies: Proc. All-Russian Sci.-Prac. Conf., Moscow, 20 Apr 2023. Moscow: Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia named after V. Ya. Kikot, 2023, 222–226. (In Russ.) https://elibrary.ru/hzxivs

5. Shcheblykina I. V. Informational counteraction to corruption in Russia: Criminological research. The state of anti-corruption and improvement measures: Proc. All-Russian Sci.-Prac. Conf., Moscow, 27–28 Jan 2015. Moscow: Rossiiskaia kriminologicheskaia assotsiatsiia, 2015, 38–47. (In Russ.) https://elibrary.ru/twyyfp

6. Karanova D. A. Information and communication technologies in corruption prevention. Legal and criminological foundations of anti-corruption: International and Russian experience: Proc. All-Russian Sci.-Prac. Conf., Moscow, 9 Dec 2022. Moscow: Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia named after V. Ya. Kikot, 2023, 75–78. (In Russ.) https://elibrary.ru/njaqaf

7. Grishin E. A., Bannykh G. A. Features of counteraction to corruption in state authorities at the regional level. Sovremennoe obshchestvo: Voprosy teorii, metodologii, metody sotsialnykh issledovanii, 2022, 1: 171–176. (In Russ.) https://elibrary.ru/znwbbi

8. Gatsko M. F. The anti-corruption policy of the state. Noginsk: Noginsk branch of RANEPA, 2015, 118. (In Russ.)

9. Seregina E. V., Magerov D. V. On some issues of the effectiveness of the anti-corruption policy in the Russian Federation and its regions (the example of the Rostov Region). Science and Education: economy and financial economy; entrepreneurship; law and management, 2022, (8): 124–130. (In Russ.) https://elibrary.ru/budzwk

10. Sorokin R. S. Anti-corruption policy of Russia. Uchenye trudy Rossiiskoi akademii advokatury i notariata, 2021, (1): 91–94. (In Russ.) https://elibrary.ru/onxkvt

11. Domenko Yu. Yu., Ilina E. N., Ulybina E. A., Sapsay K. V., Domenko A. Yu., Knyazheva S. A., Knyazheva E. A. Regional specifics of corruption (on the example of the Kirov Region). Ekonomika i upravlenie: problemy, resheniya, 2023, 3(4): 80–86. (In Russ.) https://doi.org/10.36871/ek.up.p.r.2023.04.03.009

12. Burda M. A., Ivanova M. M. Anti-corruption policy of modern Russia: Features of formation of new approaches to state management. PolitBook, 2019, (2): 83–96. (In Russ.) https://elibrary.ru/pqspar

13. Yarovova T. V., Sukhomlinova E. V. Basic directions of state anti-corruption policy in subjects. Sotsialnaia integratsiia i razvitie etnokultur v evraziiskom prostranstve, 2020, 1(9): 245–250. (In Russ.) https://elibrary.ru/gxbwhm

14. Gorshenkov G. N. Efficiency of anti-corruption policy. Actual Problems of Economics and Law, 2016, (1): 5–16. (In Russ.) https://elibrary.ru/vomocl

15. Akhmetov A. S. Corruption as a social phenomenon. Zhurnal zarubezhnogo zakonodatelstva i sravnitelnogo pravovedeniia, 2018, (2): 58–62. (In Russ.) https://doi.org/10.12737/art.2018.2.8

16. Kabytov N. P. Multifunctional centers as an element of anti-corruption. Developing of the institute of the reserve of managerial personnel in the subjects of the Russian Federation as a challenge of the time and an effective tool for improving the state personnel policy: Proc. Interreg. Sci.-Prac. Conf., Samara, 9 Oct 2014. Samara: SamSC RAS, 2014, 269–274. (In Russ.) https://elibrary.ru/szaiwb

17. Leontieva L. S., Khalilova T. V., Gaynullina L. F., Khalilov A. I. Social-communicative innovations in anti-corruption activities (regional aspect). Asian Social Science, 2015, 11(7): 385–393. https://doi.org/10.5539/ass.v11n7p387

18. Kulikov A. V., Simvolokova D. A. A modern way to fight corruption – the use of blockchain technology. Izvestiia Tulskogo gosudarstvennogo universiteta. Ekonomicheskie i iuridicheskie nauki, 2021, (4): 36–42. (In Russ.) https://doi.org/10.24412/2071-6184-2021-4-36-42

19. Marinkin D. N., Plotnikov R. V. Information blockchain technologies as the way of fight against corruption in modern Russia. Vestnik Prikamskogo sotsialnogo instituta, 2019, (1): 61–64. (In Russ.) https://elibrary.ru/irbdsg

20. Emelianov A. S. Dialectics of blockchain technologies in anti-corruption. Dialectic of anti-corruption: Proc. XII All-Russian Sci.-Prac. Conf. with Intern. Participation, Kazan, 18 Nov 2022. Kazan: Poznanie, 2023, vol. 2, 67–80. (In Russ.)

21. Kazachkova Z. M., Kozlova E. B. Monitoring as a tool for improvement of modern regional anti-corruption policy in Russia. Journal of Advanced Research in Law and Economics, 2020, 11(1): 80–90. https://elibrary.ru/chsjtk

22. Davidson J. S. Politics-as-usual on trial: Regional anti-corruption campaigns in Indonesia. The Pacific Review, 2007, 20(1): 75–99. https://doi.org/10.1080/09512740601133237

23. Bågenholm A. The electoral fate and policy impact of "anti-corruption parties" in Central and Eastern Europe. Human Affairs, 2013, 23(2): 174–195. https://doi.org/10.2478/s13374-013-0118-4

24. Skibin S. A. Specifics of regional development in modelling the regional anti-corruption policy. Plehanovskii barometr, 2021, (2): 40–44. (In Russ.) https://elibrary.ru/jlppon

25. Kuznetsova N. M. Program-planned regulation and practical implementation of anti-corruption measures by regional and local authorities. Vestnik BIST (Bashkir Institute of Social Technologies), 2023, (2): 35–43. (In Russ.) https://doi.org/10.47598/2078-9025-2023-2-59-35-43